– Я хотела вас увидеть, – захныкала я. – Я так соскучилась…
Выражение лица Маруйи смягчилось.
– Ох, Розальба… – сокрушенно вздохнула она.
– Я хотела вас увидеть, потому что вы не пришли. Вы же обещали прийти в субботу, но не пришли, и я волновалась…
– Ох, Розальба… – повторила Маруйя. – Пойми, я не могла прийти. Навещать тебя стало слишком опасно и для меня, и для тебя. Они хотят тебя найти и убить. Ты не представляешь, как я сама перепугалась! Похоже, они подозревают, что мы с тобой как-то связаны. Они начали за мной следить, и если бы я к тебе поехала, то они бы узнали, где ты находишься. Поэтому я и не приезжала. Они бы точно до тебя добрались…
Она замолчала и снова нервно оглянулась. Улица была пустынной, но тут я увидела, что мальчишка стоит чуть поодаль и ждет.
– Пошли, – сказала Маруйя, – мне надо срочно доставить тебя назад в приют.
– Я ни за что туда не вернусь! – закричала я. – Я хочу жить с тобой!
– Розальба, это невозможно, и ты сама об этом прекрасно знаешь.
– Но я не могу вернуться! – горячо протестовала я. – Они меня там бьют. И не только меня, но и всех остальных детей!
Тут я показала на свои «синяки» и «раны», которые мне так реалистично нарисовала девочка из приюта.
– О боже! – воскликнула Маруйя. – Я об этом и понятия не имела! Это ужасно! Правда, тебя бьют?
Я кивнула и начала плакать. Я плакала не потому, что была хорошей актрисой и умела притворяться, а потому, что не хотела с ней расставаться. Мои слезы смягчили ее сердце.
– Хорошо, – сказала Маруйя, – если тебя бьют, ты действительно не можешь туда вернуться. Ах ты, бедняжка…
– Значит, я могу остаться у вас?
– Нет, это невозможно. – Маруйя грустно покачала головой. – Я уже тебе говорила, что это слишком опасно для нас обеих. Я не имею права рисковать своими детьми. Понимаешь, Консуэла встречается с моим сыном Гуиллермо. Это значит, Сантос о тебе очень быстро узнают.
Я в отчаянии схватилась за полу ее платья.
– Но куда же мне идти? – спросила я. – Что мне делать? Пожалуйста, помогите!
– Розальба… – Ее голос сорвался, и она посмотрела на небо, словно могла найти там ответ и решение нашей проблемы. – Что же мне делать? Что мне делать?!
Я понимала, как Маруйя рискует. Я затаила дыхание и ждала ее решения. Наконец Маруйя посмотрела на меня.
– Ты можешь остаться у меня только на один день, – сказала она. – Я свяжусь с моей дочерью Марией, которая живет в Боготе, и попрошу ее взять тебя к себе. А у меня ты должна сидеть тихо, как мышь, и не выходить из дома. Тебе нельзя выходить даже на участок. Ты должна молчать и вести себя очень тихо, иначе тебя услышат. И если ко мне в дом кто-нибудь придет, ты должна будешь спрятаться. Ты сможешь выполнить все эти требования?
Я быстро закивала.
– Да, конечно, – ответила я ей. – Спасибо, Маруйя, огромное спасибо!
– Пошли, – решительным голосом произнесла Маруйя. – Надо поскорее провести тебя в дом. Мы войдем с заднего хода. Так тебя никто не заметит.
Я совсем забыла о мальчишке. Тот увидел, что мы уходим, и напомнил о себе:
– Эй! А мои конфеты, garrapata? – Мальчишка протянул руку.
В испанском языке слово garrapata переводится как «клещ-кровосос». Я повернулась к нему и с агрессивным видом сказала:
– А ну вали отсюда, иначе догоню и язык отрежу!
Маруйя дернула меня за руку.
– Розальба! – с укоризной сказала она. – Выбирай выражения и веди себя прилично.
Она дала мальчишке несколько монет и попросила не болтать. Тот радостно вскрикнул и быстро убежал.
– Ох, Розальба, что же я делаю? – сказала Маруйя, задумчиво покачивая головой.
Она провела меня в дом, где я почувствовала себя как в раю. Маруйя выдвинула еще одно условие:
– Если ты хоть что-то украдешь у меня или у моих детей, я не буду тебе помогать. Понятно?
Я кивнула.
– Я тебя выгоню. И живи как хочешь. Договорились?
Я снова кивнула и пообещала ей, что ничего не возьму в ее доме. У нее были все основания относиться ко мне с недоверием, потому что я была ребенком, выросшим на улице. По мнению многих колумбийцев, беспризорники мало чем отличаются от животных. Я работала на семью Сантос, почти все члены которой были ворами, убийцами и прожженными негодяями. Сложно было предположить, что я знала, что такое хорошо, а что такое плохо. Я бы и сама на ее месте относилась ко мне с крайней осторожностью.
Тем не менее она приютила меня у себя дома, кормила и поила. Я же старалась вести себя как можно лучше. Я хотела быть хорошим человеком и показать Маруйе, как я ей благодарна. В тот день я многое узнала о ее судьбе. У Маруйи было девять детей, и она рано овдовела. Ее муж совершил самоубийство в возрасте тридцати шести лет, после того как узнал, что у него болезнь Паркинсона.
– У меня дети, и поэтому ты не можешь остаться в моем доме, – объяснила Маруйя. – Я обязана думать об их безопасности. Но я уверена, что Мария возьмет тебя к себе, если ты докажешь, что тебе можно доверять.
– Да, мне можно доверять, – заверила ее я.
– Я тебе верю, – ответила Маруйя, – но этого недостаточно. Я обязана в этом убедиться. Поэтому у меня есть предложение: я отвезу тебя к моей хорошей подруге, которая живет в Сан-Луисе. Ей требуется помощь по дому. У нее нет денег, и я уверена, что она возьмет тебя к себе на две недели. Назовем это время испытательным сроком. Ты поможешь моей подруге, и Мария будет знать, что берет в дом надежного человека. Если моя подруга даст тебе хорошую рекомендацию, я свяжусь с Марией и отправлю тебя к ней.
Сан-Луис – это маленькая деревушка, расположенная в долине между двумя горами. В то время там жили главным образом бедняки. Там были минимальные возможности для получения образования, много бездомных и высокая детская смертность. Подругу Маруйи звали Изабелл. У Изабелл был муж и трое маленьких детей.
До Сан-Луиса мы добирались на такси целый час. Я очень нервничала, предвкушая встречу с Изабелл и ее семьей. Я была уверена, что успешно пройду испытательный срок, но волновалась из-за того, что судьба в очередной раз забрасывает меня в новую семью, где я должна следовать установленным в ней правилам.
Маруйя тоже за меня волновалась. Когда мы вышли из такси, она поправила мне платье и волосы, а также стерла несуществующую грязь со щек, чтобы я выглядела презентабельно. Я не возражала. Я знала, что если плохо себя зарекомендую во время испытательного срока, то прямиком окажусь на улицах Кукуты.
Дверь дома открылась, и я тут же поняла, что передо мной добрая и дружная семья. Увидев меня, Изабелл широко улыбнулась.
